Вернуться

Мадемуазель слушает блюз

Ты сидишь, ссутулившись, в пустой электричке и крутишь в плейере Патрисию Каас.

Медленно, нехотя электричка трогается с заснеженного вокзала, и колеса ее заводят все быстрее свою вечную песню: "Пуркуа... Пуркуа... Пуркуа..." Почему? Почему? Почему?

Почему Патрисия этого не хотела? - потому, что братьев Кеннеди убили. И заодно с ними устранили их красивую любовницу, превратив ее в американскую легенду.

Почему Мэрилин Монро - феномен, а ты никто? Вы ведь так похожи!..

Почему ты сгорбилась? Выпрямись! Мэрилин никогда бы не позволила себе такой некрасивой позы. Тем более что напротив сидит мужчина...

Почему он не ест тебя глазами и не падает в восхищении, а равнодушно скользит по тебе сонным взглядом? С одной стороны, тебя это устраивает: поздняя электричка - не лучшее место для романтики... А с другой - ты досадуешь и недоумеваешь: разве он не видит, что перед ним вторая Мэрилин?!

Полноте! Ты слишком себе льстишь. Он видит лишь сутулую фигуру вроде бы женского пола, без возраста, закутанную до глаз в мешковатый балахон на рыбьем меху.

Может, все дело в одежде? Вот бы был вместо рыбьего меха - песцовый! А вместо электрички - лимузин! А вместо... Нет. Ты не права. Когда Мэрилин еще была Нормой Джин, она тоже носила рыбий мех и ездила в электричках. Но все-таки из сотен тысяч старлеток выбрали именно ее!

Почему? Чем ты хуже?! Она должна была осветлять свои волосы, а ты - блондинка от природы. Тот самый пресловутый дневник она завела, чтобы не забывать при новом свидании с Кеннеди, о чем говорила на предыдущем - а у тебя фотографическая память от природы.

Так вот в чем разгадка! То, чего она добивалась силой своей воли, тебе досталось просто так. Ты без всяких усилий со своей стороны была особенной в детстве, когда это совсем не нужно - и потому, став взрослой, получила то, чего когда-то хотела: возможность с легкостью затеряться среди других.

Природа одарила тебя щедрее, чем Мэрилин - но не дала тебе главного: ее воли к победе, радости жизни, желания и умения обольщать, покорять, да попросту нравиться. У тебя голубые, как небо, глаза - но они не светятся живительной искоркой sex-appeal'а, заставляющей всех любить или ненавидеть Мэрилин, но не оставаться к ней равнодушными...

Твои небесные глаза наполняются влагой, как озера в половодье. Слезинка выкатывается из одного и, повиснув на ресницах - отнюдь не длинных, и рыжих к тому же, - падает в мех воротника. Второй глаз плачет совсем по-голливудски: слеза из него вытекает медленно и щекотно ползет вниз по щеке... пока, добравшись до крыла носа, не повисает на нем вовсе не сексапильно.

Ты сердито смахиваешь ее и сморкаешься в серый мятый платок. К чему эти слезы? Ведь все в твоей власти, с твоими-то данными! Немножко встряхнуться душевно, чуть-чуть подкачать животик, самую малость подвести глаза и губы, хотя бы слегка поухаживать за волосами... Спасение утопающих - дело рук самих утопающих! Но руки, в заусенцах и цыпках, с коротко, почти под мясо остриженными ногтями, равнодушно прячутся в карманах. Никого они спасать не хотят.

- Почему? Почему? Почему? - назойливо допытываются колеса.

Ты досадливо взмахиваешь головой и, крутанув колесико громкости, оглушаешь себя Патрисией Каас.

И ты не будешь.

30 января 2002