Часть первая

Часть вторая

Часть третья

Несколько дней Жоаль ни с кем не разговаривал. Он замкнулся в себе, полный свирепой и отчаянной решимости. Из Бриара он уехал, не заходя в кабинет Маллигана и не простившись с Соней, и временно поселился в одной из комнат для гостей на складах. Покупателей совсем не стало, и никто не тревожил его. Юнону он передал Селии, чтобы та отвезла юную наложницу в Канаан.

Жоалю хотелось только одного: побыть одному и разобраться в себе. Неприятный осадок от последнего разговора с Маллиганом упорно не проходил. Жоаль не желал и никак не мог поверить в его слова, что не превратности судьбы, не злая воля чужих людей, а кровь негритянки до сих пор отравляет ему жизнь. Но мучительное желание поскорее нагнать упущенное время заставило его прервать затворничество, и он в конце концов почувствовал себя сильным, хладнокровным и решительным, как никогда. "Только дайте время покончить с делами," - думал он, - "и я вернусь в Канаан, вернусь наперекор всему и вся, кто бы там что ни думал об этом! И горе, ох, горе тому, кто вздумает мне помешать...". Взять в свои руки имение отца - лучшего способа дать понять и себе, и другим, кто есть кто на самом деле, нельзя было и придумать.

Последние дни воздух в Трините был в буквальном смысле насыщен порохом - в стране разразилась самая настоящая гражданская война. Банды мятежников росли и множились, каждую ночь промышляли в лесах и изводили городские окраины. Распространялись самые пессимистичные слухи: будто бы готовился к подписанию декрет о всеобщем и полном освобождении рабов, по которому любой чернокожий мог, уплатив государству смехотворно малую компенсацию, сравняться с белыми во всех правах. Белая знать наконец-то была задета не на шутку и всеми силами старалась не допустить появления этого декрета. Некоторые не останавливались даже перед тем, чтобы самолично провоцировать негритянские волнения и затем самолично же подавлять их с неслыханной жестокостью. А однажды вечером на рейде откуда ни возьмись появились два английских брига и открыли по городу стрельбу из мортир.

Наутро Жоаль повстречал в Трините Селию и Филиппа. Они приехали за покупками и сообщили, что в поместье все по-прежнему спокойно. Жоаль счел за благо пока умолчать о решении Маллигана.

- Я буду в Канаане послезавтра, - заверил он. - Вы, главное, ни в коем случае не паникуйте. И не вздумайте искать защиты у военных!

- А Режис как раз собирается, - сообщил Филипп.

- Пусть подождет! Иначе будет только хуже. Объясните ему как следует, что он рискует подлить масла в огонь.

Жоаль не стал пугать Скантонов ни известием, что в Канаане мог объявиться Плутон, ни предположением, что бы предводитель беглых сделал, если б наткнулся на солдат. С этим он должен разобраться сам!

Он гнал свой кабриолет по захламленным улочкам портового квартала и старался представить, каким он выглядит со стороны. Собственное тело виделось ему здоровым, молодым и сильным, выражение лица - суровым и решительным. Он чувствовал, что способен защитить свою землю от любого врага. В его жилах хмельно бурлила веселая ярость, кровь возбужденно кипела: теперь пусть только попробует кто-нибудь не признать в нем старшего сына Давида Деспана!..

Упряжка наконец вырвалась из тесноты сгрудившихся домов на простор набережной, и до слуха Жоаля внезапно донеслось слабое ворчание - даже не шум, а только предчувствие шума, будто вдалеке ворочалось нечто слепое и неуклюжее. "Гром?.." - не понял Жоаль и поднял голову, прислушиваясь.

И тут со стороны возвышавшегося над городом холма сухо треснула пулеметная очередь. И вслед за ней наступила гнетущая, давящая тишина, словно весь город разом вымер.

Жоаль подхлестнул коней и снова выехал на обсаженную катальпасами аллею. Скоро он различил вдали темные громады кораблей и тотчас же понял, что произошло: банды беглых вступили в Трините. Эхо их боевого клича уже слышалось издалека, и в ответ на него в городе поднимался скрипучий, ворчащий гортанный гул. Еще мгновение - и изо всех переулков хлынула толпа. Люди бежали что есть мочи, зовя друг друга, рыча невнятные ругательства. Меж домами внезапно вырос дымный столб и медленно растворился в багровом закатном небе.

Рокот тысяч тревожных криков слился в протяжный гул и оглушающей волной ударил в уши. Снова раздались взрывы, в небо взмыли столбы черного дыма. Вскоре весь небосвод затянула темная завеса. Она все ширилась, клубясь, и языки пламени плясали по ее краям.

Жоаль подумал о Жюдите - как ей, должно быть, страшно сейчас одной в пустом доме на набережной. Он пустил лошадей в галоп, рассекая толпу кабриолетом, точно тараном. Страх близкой смерти породил в людях отчаяние и бешенство. В исступлении они громили витрины магазинов, грабили бакалеи и винные погреба. И некому было остановить мародеров: все стражи порядка стояли плечом к плечу с солдатами и теснили беглых вниз с холма. А отряды милиции были буквально сметены неистовой толпой и уже отступали.

Жоаль потратил почти час, чтобы добраться до дома Жюдиты. Когда он подъехал к парадному входу, на Трините уже спускалась ночь. К счастью, в той части города, где находился дом, пока было относительно спокойно. Ветер лишь изредка доносил хлопки отдаленных выстрелов, но и они казались из-за расстояния ничуть не более грозными, чем треск поленьев в камине. И все же шум сражения медленно, но верно приближался.

Жюдита и ее горничная-негритянка стояли на балконе второго этажа. Обе изо всех сил вглядывались вдаль и напрягали слух, пытаясь хоть что-нибудь понять в происходящем. Как только Жюдита заметила Жоаля, она приказала служанке спуститься и открыть дверь.

Негритянка проводила гостя наверх, в маленькую комнатку с балконом - должно быть, спальню хозяйки. Жюдита была в длинном бархатном дезабилье гранатового цвета. По контрасту с яркой одеждой лицо ее казалось болезненно белым. Она первым делом спросила, что творится в городе, и Жоаль в двух словах рассказал ей то малое, что знал сам. Потом озабоченно взглянул на нее и спросил:

- Вам нездоровится? Вы выглядите такой бледной!

Но Жюдита отрицательно покачала головой:

- Ничего страшного, я просто немного устала. Эта жара так утомляет!

В доме действительно было очень жарко. Жоаль вытер со лба пот и нахмурился. Какого черта он мчался сюда сломя голову? Теперь ничего не оставалось, кроме как досадовать на самого себя за то, что не успел придумать, чем объяснить свой приезд...

- Сегодня утром я виделся с Селией, - сказал он первое, что пришло в голову. - Я наконец решился.

- На что Вы решились, Жоаль?

- Вы прекрасно знаете, на что - вернуться в Канаан!

Он потер подбородок и продолжил, скрывая раздражение:

- Там пока все спокойно, но очень может быть, что ненадолго! Боюсь, как бы брат не обезумел от страха и не притащил туда этих чертовых солдат...

Жюдита слегка качнула головой - это движение можно было принять и за знак согласия, и за жест удивления. Наверняка она тоже спрашивала себя, что заставило Жоаля явиться к ней на ночь глядя.

А он в который раз восхитился изяществом черт ее лица, дивным блеском ее темных глаз, красотой ее волос, ниспадавших волнами на гранатовый бархат дезабилье. И внезапно понял, чтó ответить на вопрос, зачем он пришел. Усилием воли он заставил себя признать: сейчас самое время для решительного объяснения.

Но перед ним стояла не кто-нибудь, а Жюдита! И найденные было слова застряли у него в горле, наружу прорвалось лишь невнятное бормотание. В присутствии любимой вся его решительность то и дело грозила разбиться, как корабль на рифах, дать течь изо всех щелей и пойти ко дну.

- Вы приняли мудрое решение, - подбодрила Жюдита. - И Вы наверняка знали, как я обрадуюсь ему. Вы... Вы очень здорово поступили, что приехали сообщить мне о нем!

- Я приехал не только за этим, - замялся он.

- Ах, да? Так, значит, Вы беспокоились за меня и решили проведать?

- Да, - признался он. - Но есть и еще одна причина...

Какое-то мгновение он надеялся, что она сама спросит его, какая. Разве они хоть немного не научились читать в душах друг друга с тех пор, как снова встретились?!

Но Жюдита сказала:

- Как бы то ни было, мне приятно, что Вы навестили меня. Я весь вечер не знала, чем заняться, все валилось из рук, эта жара меня просто убивала... Быть может, Вы согласитесь отужинать и ненадолго составить мне компанию?

- Соглашусь! Если только Вы не слишком устали, - ответил Жоаль.

И тут же возненавидел себя за омерзительное раболепие. Опять она вертит им, как хочет!..

- Жюдита! - неловко выговорил он, стараясь придать голосу твердость. - Знаете, я очень люблю Вас!

Вот теперь он был уверен, что ему удалось сорвать с ее лица маску дежурной вежливости. Она вздрогнула, и тень набежала на ее взор, доселе приветливый и безмятежный. Жоаль подался вперед, наклонившись на стуле, смело протянул к ней руку и взял за запястье. И тут же внутренне сжался в напряженном ожидании, что она вот-вот сделает движение освободиться. Он пришел к ней не просто для того, чтобы объясниться с глазу на глаз, но именно затем, чтобы, открывая ей свое сердце, коснуться ее, быть может, даже сжать в объятиях - тогда она не собьет его с толку изысканными манерами. Могут солгать глаза, голос, лицо... но не тело.

К счастью, Жюдита и не думала отнимать свою руку, а лишь улыбнулась:

- Это самое меньшее, что я ожидала услышать после всех тех дифирамбов, что сама непрестанно расточала Вам! Думаю, я была бы оскорблена, если б Вы любили меня не очень.

Он тоже улыбнулся, смущенно и чуть печально, и с грустью напомнил себе: эта женщина столько лет была светской львицей, что успела привыкнуть к подобным играм. Помедлил еще немного и отпустил руку Жюдиты. Он безумно желал ее - и неважно, что она гордячка из высшего света, что она флиртует, как дышит... он не терял надежды разглядеть за лощеным фасадом ее настоящее лицо, волнующее и взволнованное.

- Я еду в Канаан затем, чтобы остаться там навсегда! - заявил он.

- Я в этом и не сомневаюсь, - ответила она.

Решающий момент настал. Жоаль набрал в грудь воздуха, будто перед погружением в ледяную ванну, и выпалил:

- И потому я спрашиваю Вас: хотите ли вы теперь последовать за мной?

Он чувствовал, что должен немедленно подчинить ее себе - или вырвать из сердца навсегда. Он задыхался от тяжести этой задачи, неистовое возбуждение толкало его действовать быстро и решительно, но предательский холодный страх восставал против этой спешки. Он смотрел на возлюбленную в замешательстве: неужели его вера в то, что он может покорить ее, овладеть ее духом и телом, повести за собой по жизни - вот-вот обернется самым большим, самым горьким его заблуждением?!

- Вы хотите стать моей? - быстро спросил он.

Она содрогнулась, по лицу ее пробежала тень, словно бы она отмахивалась от какой-то неприятной мысли.

- Ну... - начала она.

- Что? Что еще такое? - перебил он, моментально настораживаясь.

- Да ничего же! - поспешила заверить Жюдита. - Совсем ничего, уверяю Вас! Только все это так... странно!

Она замолчала с серьезным напряженным лицом, будто намереваясь получше подобрать слова, чтобы объяснить, что имела в виду. Жоаль немедля воспользовался паузой - вскочил, кинулся к ней, притянул к себе и обнял.

- Жюдита! - шепнул он. - Жюдита!..

И осекся, поняв, насколько беззащитен перед ней: хватило бы любого ее неосторожного слова, чтобы смертельно ранить его, любой, даже самой слабой ее попытки высвободиться, чтобы его объятия разомкнулись. Она могла сейчас, сама того не желая, уничтожить его - и осознание этого пробудило в нем холодную ярость.

- Я хотел бы, - с трудом сдерживаясь, выговорил он, - я бы хотел, чтобы Вы немедленно мне ответили! Поймите, я приехал к Вам сегодня за этим и только за этим!..

В глазах Жюдиты на миг мелькнули удивление и паника - и тотчас же взор ее погас и перестал что-либо выражать. В мгновение ока потрясение стерло с ее лица краски жизни, подобно тому как ураган превращает цветущий сад в пустыню. Она медленно закрыла и снова открыла глаза, опять закрыла и опять открыла, пытаясь этим простым движением помочь себе сосредоточиться... но так и не смогла ничего сказать.

- Ну же? - настаивал Жоаль.

Он и сам понял, как странно, даже нелепо прозвучала его просьба. Но она уже была высказана, и теперь он не мог отступить.

- Жюдита, ну же? - легонько встряхнул он ее. - Скажите, да или нет?

- Вы... - еле слышно выдохнула она, перевела дыхание и медленно договорила:

- Вы просите меня стать Вашей женой?

- Да!

Она еле заметно тряхнула головой, словно отгоняя крохотное назойливое насекомое, и прошептала:

- Не знаю, Жоаль... Я не знаю, что ответить!

- Заставьте себя решить! - парировал он почти язвительно. - Ведь Вам следовало ожидать, что я снова задам Вам этот вопрос!

- То есть...

- Что? Вы надеялись, что я не посмею?! - воскликнул он.

Она сделала вид, будто не слышала. Медленно, осторожно освободилась из его объятий и отступила в глубину комнаты, в круг желтого света маленькой лампы на ночном столике. Там, будто почувствовав себя в безопасности, она обернулась и пристально посмотрела на мужчину.

- Только не думайте... - начала она и замолчала.

Несколько секунд Жоаль смотрел, как зачарованный, на слабый золотистый отблеск лампы в ее глазах, потом нервно тряхнул головой и раздраженно бросил:

- Да знаю, знаю! Будьте добры, давайте оставим в покое вопрос крови!..

И вдруг он понял, чтó сорвалось с его губ. Теперь стоявшая между ними преграда была без обиняков названа своим именем и оттого словно бы сделалась еще непреодолимей.

Влюбленные потрясенно молчали. Через открытое окно до них долетал гул разрывов, то близких, то еле слышных, как гром отдаленной бури. Внезапно все стихло, и молчание, царившее в комнате, сделалось почти осязаемым.

Жоаль не знал, что толкнуло его навстречу любимой. Быть может, эхо его собственного голоса, все еще звеневшее у него в ушах, как вызов нестерпимой тишине. Или слабый звук дыхания Жюдиты... Она сидела, вжавшись в спинку кресла - и, когда он сделал шаг к ней, медленным движением плеча подтолкнула себя вперед. Не сводя с Жоаля глаз, она будто бы сама шла вместе с ним себе навстречу и ощущала, как неверен и затруднен его шаг. Чем меньше становилось расстояние между ними, тем неувереннее он ступал, будто принуждая себя.

Перед мысленным взором Жюдиты, словно чернильные каракули на клочке ослепительно-белой бумаги, вспыхнули слова: "Сейчас он протянет руки, полонит тебя в объятиях и начнет ласкать!.." - и тут же неведомая сила скомкала этот клочок и бросила в глубокий мрачный колодец безысходности.

Когда Жоаль остановился перед ее креслом, Жюдита закрыла глаза. И ясно расслышала, как он произнес ее имя.

Это "Жюдита..." было скорее жалобным стоном, чем зовом страсти. Потом мужская рука опустилась ей на бедро и медленно поползла к талии. И она почувствовала, что уже никогда в жизни не забудет это прикосновение, не забудет, как настойчиво все выше скользят его руки, как подушечка большого пальца медленно и нежно погружается в ее тело...

- Жоаль! Сжальтесь, дайте мне хоть немного времени! - простонала она. - Умоляю Вас.

Он застыл, как громом пораженный. С того самого момента, как он вступил сегодня в дом Жюдиты, он не переставал желать ее - и вдруг вся накопившаяся мощь этого неистового желания, готовая вот-вот прорваться, была уничтожена одним ударом. Обманутый, отвергнутый, Жоаль обмяк, отдернул руки от бедер Жюдиты и судорожно вцепился дрожащими пальцами ей в плечо, чтобы не упасть.

Потом силы вернулись к нему, и в душе его поднялась волна ужаса, кошмарное чувство, что его - в который раз! - растоптали и оскорбили. Он рывком поднял Жюдиту из кресла и отшвырнул прочь так резко, что она упала навзничь на постель - и так и осталась лежать на боку, с безмолвной скорбью глядя ему в лицо. Только голова ее медленно запрокидывалась, зарываясь затылком в подушки, в инстинктивном желании отпрянуть еще дальше. На обнаженном плече проступили красные следы сжимавших его пальцев, оно сотрясалось мелкой нервной дрожью. Рука была чуть согнута в локте, и маленькая бледная кисть, знавшая некогда поцелуи многих благородных губ, безвольно свисала с кровати, как неживая.

Ужас и злоба все еще туманили Жоалю взор, он смотрел на распростертую женщину и не видел ее. Но внезапно почувствовал ее взгляд, устремленный на него, и увидел ее глаза - в них блестели слезы. Будто зачарованный, он смотрел, как она плачет, и мало-помалу ее слезы гасили его боль и гнев. Он не понимал, что за чувства владели им, и не мог бы объяснить, что произошло в эти короткие секунды, но ему вдруг показалось, что он увидел человеческую душу, трепетавшую от боли, подкошенную слабостью - не белую и не черную, а просто человеческую.

Он упал на колени, поймал в ладони несчастную бессильную руку и припал к ней губами. И сердце его наполнилось нежностью. Но на то, что он сделал потом, его толкнула не эта нежность. Она пришла позже, а в то самое мгновение он не в силах был понять, что двигало им, и не мог передать словами, что было написано на лице Жюдиты, по-прежнему не сводившей с него глаз.

Жоаль медленно выпрямился и сдавленным голосом прошептал:

- Забудьте все, что случилось... Все забудьте!

Еще секунду он стоял молча, будто отбрасывая последние сомнения, потом быстро вышел прочь.

Первые мгновения после его ухода Жюдита лежала неподвижно, неловко вытянувшись на кровати. Потом до нее дошло, что Жоаля в комнате больше нет, что он спускается по лестнице и вот-вот уйдет навсегда. И неведомая сила, неподвластная ее воле, подхватила ее и понесла. Это не она сама решилась бежать за ним, она не отвечала за себя и не сознавала, что делает - просто вдруг увидела, будто со стороны, как вскакивает с постели, и почувствовала, что ноги несут ее к двери.

Жоаль был уже внизу, когда она догнала его. Он оглянулся - на лице его не было ни удивления, ни недоверия. Брови тревожно сошлись у переносицы, но глаза смотрели отсутствующе. На короткий миг эта отрешенность смутила Жюдиту, но она переборола себя и улыбнулась ему дрожащими губами, робко и умоляюще.

Жоаль приблизился к ней. Он слова не мог вымолвить от волнения, чувствовал себя потерянным и раздавленным. Ему хотелось взять Жюдиту за руку, но он не осмеливался.

И она сама обняла его.

Молчаливый диалог сплетенных в объятии тел прервал раздавшийся с улицы истошный визг. Визжала служанка Жюдиты. Она распахнула дверь и влетела в дом с криком:

- Госпожа! Там один человек - он желал бы сейчас же видеть г'сподина Жоаля!!

И прежде чем влюбленные успели разомкнуть руки, этот человек ворвался следом за ней, весь в поту и в пыли. То был Казимир. Лицо его посерело от страха, одежда тут и там зияла прорехами - обезумевшая толпа чуть не растерзала его. Ввалившись в дом, он неистово заметался, отчаянно жестикулируя. Руки его порхали в полумраке прихожей, точно две вспугнутые птицы.

Увидев его в таком состоянии, Жоаль и сам на мгновение запаниковал.

- Ах! наконец-то я Вас нашел, г'сподин Жоаль! - задыхаясь, лепетал Казимир. - Вы как сквозь землю провалились, барышня Веллер была моим последним шансом... Вам надо бы как можно скорее вернуться в Бриар!

- Зачем это? - спросил Жоаль.

- Это из-за бедняги Маллигана!

- Что!?

- Да, да, поспешим же, г'сподин!

Жоаль моментально вспотел. Он высвободился из объятий Жюдиты, одним прыжком оказался рядом с Казимиром, схватил его за плечи и встряхнул:

- Что там еще Маллигану надо от меня? Клянусь Вам, если еще когда-нибудь вы оба попытаетесь сыграть со мной шутку...

- Именем Неба, не говорите так! - в ужасе перебил его Казимир. - Господин Маллиган... умер!

- Что? - переспросил Жоаль. - Что Вы говорите!

- Он мертв, г'сподин, это правда!

- Но как же это могло случиться?

- Не знаю, г'сподин! - нетерпеливо заерзал аукционист. - Во всяком случае, он погиб не от своей болезни. Поговаривают даже, будто бы это вполне могла быть насильственная смерть!

- Кто это поговаривает? - спросил Жоаль, внезапно холодея.

- Полиция, г'сподин, - ответил Казимир. - Они допрашивают всех в Бриаре. Вот поэтому я и дерзнул прийти сюда за Вами...

Он на секунду прервался, вглядываясь сквозь полутьму в лицо Жюдиты, и забормотал извиняющимся тоном:

- Простите, барышня... Но Вы ведь понимаете, не правда ли?

Жоаль лишился дара речи. Он окаменел от изумления и лишь не мог унять дрожь в руках.

- Вам нужно ехать, Жоаль, - шепнула Жюдита.

- Да, - очнулся он. - Да, конечно!