Часть первая

Часть вторая

Часть третья

На улице тревожное затишье сменилось неистовым завыванием ветра. Корабли укрылись от него за мысом и больше не стреляли по городу. Наступила тяжелая и мрачная ночь, готовая вот-вот разродиться бурей. Далеко-далеко за городом в чьих-то поместьях еще продолжались перестрелки, но они вспыхивали редко и быстро затихали, и никто в Трините не обращал на них внимания.

Жоаль пересек город, пустил упряжку рысью вверх по склону холма и выехал на дорогу, ведущую в Бриар. Казимир, вцепившись в гриву своей лошади, еле поспевал за ним. Когда путники приблизились к поместью, сверкнула молния и оглушительно грянул гром, как показалось Жоалю - прямо у них над головами.

"Черт бы побрал всю эту историю!" - подумал он. Весть о смерти Маллигана ошеломила его, но почти сразу же он вздохнул с облегчением: теперь больше некому было противиться его намерению вернуться в Канаан! Но первое возбуждение прошло, он поразмыслил и понял, что все не так-то просто: долговые расписки Режиса никуда не исчезли и могут теперь оказаться в других руках, не менее жадных и опасных. А тут еще этот слух, будто бы Маллиган, возможно, не сам умер, а был убит!.. Как все некстати, как раз тогда, когда Жюдита уже готова была произнести ответное признание в любви!

Жоаль скривился от досады и принялся громко ругаться, кляня бесконечно подлую судьбу, ни за что ни про что так ополчившуюся против него.

- Прибавим ходу! - оборвал его Казимир.

Ветер все усиливался, за ним стеной шел холодный ливень. Непогода надвигалась огромными скачками, сотрясая кроны деревьев, будто ударами гигантского кулака. Буря грозила разыграться не на шутку и перерасти в ураган.

По лужайке перед домом носились с громким ржанием две лошади, то и дело вскидываясь на дыбы. Должно быть, хозяева плохо привязали их. Жоаль спешился, поручил свою упряжку Казимиру, взбежал на крыльцо и ворвался в дом. Вестибюль был пуст, никто из рабов не вышел навстречу. Вместе с ночным гостем в дом влетел порыв ветра. Огоньки свечей заплясали за стеклами ламп, головокружительный хоровод света и теней взметнулся на полу и стенах.

Только закрыв за собой дверь, Жоаль услышал, какая мертвящая, абсолютная тишина стояла в доме. Снаружи бушевал ураган, точно гигантской косой срубал ветви с деревьев и с силой швырял их о фасад - но здесь, за прочными стенами, не было ни звука, ни движения. Даже слуги куда-то испарились.

- Эй, кто-нибудь!.. - крикнул Жоаль.

Голос его прозвучал неуверенно и рассеялся странным эхом, будто под гулкими сводами церкви.

На пороге гостиной показалась Соня, и Жоаль, разглядев ее, чуть не вскрикнул от удивления. Молодая вдова была очевидно пьяна. На ней было светлое платье с пышными рукавами, расшитое кружевом, глубокое декольте прикрывало лишь перекрестье лент. Соня была разодета, как на торжественный прием. Как только взгляд ее остановился на вошедшем, глаза ее засверкали от радости, такой же безудержной, как неистовая буря на дворе. Но самой ей казалось, будто бы она ведет себя хладнокровно и расчетливо...

- Смотрите-ка, кто пришел! - сказала она и сделала Жоалю знак приблизиться. - А я как раз ждала Вас!

Она была в той стадии опьянения, когда все кругом видится в розовом свете. Каждый шаг Жоаля рождал в ее воображении все новые грезы, одна сладострастнее другой.

- Дорогой мой... - с улыбкой подалась она навстречу мужчине.

- Молчите! - оборвал он, шокированный и напуганный ее неуместной веселостью. - Скажите лучше, где Ваш муж.

Небрежным жестом Соня махнула в сторону двери кабинета.

- Но лучше бы Вам туда не ходить, - шепнула она и игриво прижала палец к губам.

- Почему это?

- Полиция еще там.

Жоаль отстранился и посмотрел на Соню с тяжелым чувством, словно на видение из дурного сна. А она разглядывала его спокойно, на лице ее было написано умиротворение, она едва ли не сияла от удовольствия. Скользящим шагом она приблизилась к Жоалю, попыталась взять его под руку и капризно протянула:

- Да и зачем Вам теперь заходить в этот кабинет?

- Ну же, Соня, возьмите себя в руки! - тихо произнес он, неловко отстранившись. - Ведь там не кто-нибудь, там Ваш муж! Ваш муж, и он...

- ...мертв? - перебила она. - Черт побери, я это прекрасно знаю.

- Но как же, в конце-то концов, это могло случиться?

Соня улыбнулась. Взгляд ее соскользнул с лица Жоаля, внезапно сделался усталым и равнодушным и затерялся в лепных украшениях потолка.

- Какая разница! - прошептала она.

Теперь Жоаль не сомневался, что она повредилась умом. У него перехватило дыхание от страха, когда он это понял, и на мгновение ему показалось, будто он вот-вот что-то вспомнит. Он замер в ожидании... но тут дверь в кабинет Маллигана открылась, на пороге показался высокий худой мужчина с вытянутым лицом и крючковатым носом. Когда он заговорил, обращаясь к кому-то в глубине комнаты, Жоаля неприятно поразили его лошадиные зубы и бледные покатые десны.

- Ну, идемте наконец! - брюзгливо произнес незнакомец. - Не будем же мы торчать здесь до...

Заметив Соню и Жоаля в вестибюле, он осекся и смущенно замолчал, потом осведомился:

- Вы - господин Жоаль?

Жоаль кивнул, и худощавый сделал ему знак приблизиться. В кабинете царила все такая же полутьма, как при жизни хозяина. Жоаль с трудом разглядел еще двух мужчин: один, вытянув крупные волосатые руки, расправлял закатанные рукава рубашки, а другой, в надвинутой на глаза шляпе, жевал потухшую сигару.

- Входите, господин, - сказал он. - Вы и правда были компаньоном г-на Маллигана?

Жоаль ответил утвердительно и медленно вошел. Комнату озарял нездоровый свет единственного канделябра, стоявшего на пустом голом столе. Ветер сотрясал ставни на окнах, дождь барабанил в них тысячью железных пальцев.

Мужчина, занятый рукавами рубашки, оказался лечащим врачом Маллигана. Он обернулся на звук шагов Жоаля, со смутной тоской во взоре оглядел его, придвинул поближе свою сумку и принялся перебирать инструменты.

- Маллиган умер от отравления негритянским порошком, - вполголоса сообщил он. - Произошло это, по-видимому, сегодня утром, около восьми часов.

Жоаль подошел и взглянул на походную кровать у стены.

- О, Боже! - вырвалось у него.

Полностью обнаженный труп Маллигана покоился на ложе из переплетенных ремней, простыню заменяла мешковина. Узловатое высохшее тело было усеяно старческими черными бляшками, меж исхудавших бедер еле угадывалось маленькое и вялое мужское достоинство. Чем ближе подходил Жоаль, тем яснее он ощущал исходивший от мертвеца запах - словно болотные испарения, он то становился тошнотворно невыносим, то вдруг казался даже сладковатым; яростно бил по ноздрям, перехватывая дыхание - и так же внезапно рассеивался, будто отдалялся.

- Ну вот! - произнес врач. - Можно сколько угодно быть великим дельцом, богатейшим и могущественным - и все равно превратишься вот в это и завоняешь!

Он пожал плечами:

- Я вскрывал его, отравление не составляет никаких сомнений.

Мужчина с погасшей сигарой вздохнул, повернулся ко второму полицейскому, по-прежнему стоявшему на пороге, и мрачно заметил:

- Вот дьявольская будет работенка - гоняться за этой негритянкой!

Жоаль подскочил, как ужаленный:

- Какой негритянкой?

- Разумеется, за той, которая совершила убийство! За некоей Церерой! Она здорово подсластила хозяину пунш негритянским порошком!

- Откуда Вы знаете, что это она? - спросил Жоаль, не в силах сдержать дрожь.

Он вдруг явственно увидел за столом тень отца - Давид Деспан сурово и выжидательно смотрел на него... Но присутствующие встретили вопрос смешками разочарования:

- Откуда знаем? Да от г-жи Маллиган!

- А есть у вас неопровержимые улики? - не сдавался Жоаль.

- У нас, господин хороший, есть показания белой против негритянки, - ответил полицейский. - Они с лихвой заменят любую улику!

- Но, в конце концов,..

- Что "в конце концов"? - нелюбезным тоном передразнил служитель закона. - Вы имеете что-то сказать следствию, господин?

- Нет, - шепотом ответил Жоаль.

- Вот видите! - воскликнул собеседник. - Это дело яснее ясного! Работорговец вроде Маллигана вряд ли мог бы кончить иначе.

Он вздохнул, подошел к напарнику, давно переминавшемуся с ноги на ногу от нетерпения, и последний раз обернулся к Жоалю:

- А теперь, если позволите, мы пойдем. Разумеется, Вы можете похоронить тело.

Оба полицейских откланялись и вышли. Врач натянул куртку, взял сумку и тоже направился к двери.

- Проклятая непогода! - обронил он, поравнявшись с Жоалем.

Тот не ответил, не в силах отвести глаз от трупа Маллигана. Понял ли он, умирая, кто убил его?.. Закоченевшие мышцы лица сложились в странное выражение: гримаса умершего почти напоминала улыбку.

- Господин Жоаль, - тихо произнес врач. - Боюсь, тяжелое испытание несколько помрачило рассудок г-жи Маллиган...

Он заколебался, казалось, хотел что-то добавить, но так ничего и не сказал. Жоаль ответил неопределенным междометием и бессмысленным жестом. Только теперь приутих бешеный стук крови в висках, оглушавший его с тех пор, как он впервые услышал, что Маллигана отравили. Жоаль понял, что в глубине души давно догадывался, как уйдет из жизни этот человек.

- Вечер добрый, господин, - попрощался врач и ушел.

- Вечер добрый, - машинально откликнулся Жоаль.

Он услышал, как открылась входная дверь и ветер с воем ринулся в вестибюль. Потом все стихло. Метнулись и вновь застыли в неподвижности тени на стенах. Несколько долгих, казавшихся вечностью минут Жоаль не трогался с места, бездумно разглядывая труп, тускло блестевшую крышку стола, морские карты на темных стенах.

Наконец и он вышел в вестибюль. Ветер на улице чуть ослабел, словно стихия собиралась с силами перед новой вспышкой ярости.

Дверь гостиной была открыта, из-за нее доносился негромкий разговор. Неслышно ступая, Жоаль подошел послушать, и тут на пороге появился Казимир. Его худое некрасивое лицо было еще мокро от дождя, жидкие волосы приклеились к заостренному черепу. Он увидел Жоаля и отпрянул от неожиданности, но быстро взял себя в руки и спросил:

- Вы виделись с полицией?

- Да, - ответил Жоаль. - Да Вы и сами, впрочем, могли видеть, они совсем недавно ушли.

- И что же, г'сподин?

- Да ничего! Все кончено! Не могли бы Вы взять на себя похороны?

- Конечно, г'сподин, - согласился Казимир. - Но сначала я должен завершить кое-какие дела...

Он вытянул шею в направлении кабинета покойного. Глаза его горели, на лице отразилась борьба тысячи сложных чувств. Как и врач несколько минут назад, он тоже, казалось, вот-вот готов был сказать Жоалю что-то еще - но передумал, помедлил и удалился в ночь.

Жоаль уже собирался покинуть дом вслед за ним. Он плохо понимал, зачем его искали по всему городу - его присутствие здесь представлялось ему лишенным всякого смысла. В памяти снова всплыл образ Жюдиты, и внезапно Жоаль упрекнул себя, что так надолго забыл о ней, как только потерял из виду. Не из-за того ли, что он слишком пристально разглядывал тело Маллигана?.. Теперь, как ни старался, он не мог заставить себя мысленно увидеть ее милое личико, хотя она была почти одним целым с ним - кровью и плотью его сокровенных желаний.

С нетерпеливым трепетом давно сдерживаемой любви он представил ее рядом с собой и почти ощутил жаркое прикосновение ее грудок к своей груди. Он страстно возжелал ее и поспешил прочь из дома, надеясь еще до исхода ночи вновь увидеться с любимой...

Но когда он проходил мимо распахнутой двери гостиной, оттуда выбежала Соня и кинулась к нему. Влажное прикосновение ее потной ладони к его руке вырвало его из грез о Жюдите и вернуло в действительность, полную тревог и препятствий.

- Не бросайте меня, прошу Вас! - взмолилась вдова.

Он увидел слезы у нее на глазах, одновременно успокоился - насчет ее рассудка - и разволновался, как она переживет эту ночь. Он согласился немного посидеть с ней и позволил ей привести себя в салон, еле освещенный двумя мерцающими свечками. Он даже сделал движение присесть рядом с ней на диван, как в ту ночь, когда Маллиган поднялся с одра болезни и застал их врасплох - но ему помешало острое чувство возбуждения и тревоги, волнами исходившее от Сони.

- Я не могу остаться с Вами, - твердо сказал он.

Соня вздрогнула, будто от пощечины, и проглотила рыдание. Она ждала, что Жоаль обнимет ее, прижмет к сердцу и сделает все, чтобы помочь забыть горе - и не могла поверить, что ее точно рассчитанный и блестяще выполненный план на последней стадии провалился.

- О! Нет, Жоаль, на этот раз Вы останетесь! - почти спокойно сказала она. - И будете жить здесь, со мной, как я давно хотела.

Жоаль был шокирован и готов был попросить Соню объясниться... но не решился.

- Я в отчаянии, - в замешательстве произнес он.

И не сразу понял, отчего губы Сони расплылись в улыбке.

- Не отчаивайтесь, Жоаль, - нежно проворковала она. - В конце концов, Маллиган ни чуточки не страдал. Он даже не успел ничего сообразить...

- Соня!

- Он умер... именно так, как мы желали!

- Молчите! - прикрикнул он. - Вы прекрасно знаете, что это неправда, я этого не желал! Так перестаньте же выдумывать неизвестно что о том, чего никогда не было...

Он запнулся, не осмеливаясь взглянуть Соне в глаза. Неужели он вдруг испугался ее?

- Вы любите меня, - медленно выговорила она.

- Нет, и Вы хорошо это знаете!

- Значит, Вы меня полюбите.

- Это невозможно, Соня! Поймите же, хотя бы попытайтесь задуматься - если бы между нами был хоть малейший намек на любовь, мы бы не говорили о ней в таком тоне!

- А как бы мы говорили о любви?

- Не знаю! Я... глубоко раскаиваюсь в том, что произошло между нами. Нам было бы лучше остаться друзьями.

- Женщина никогда не бывает мужчине другом, Жоаль! Между ними - или все, или ничего!

Он хотел возразить ей, но сдержался. Что бы изменили его слова? Главное теперь - поскорей уйти. Ему было больно смотреть на Соню, он не хотел, чтобы она продолжала умолять его до тех пор, пока не сделается ему отвратительна. Она уже начинала его раздражать.

- Прощайте, - шепнул он и шагнул к двери.

Но Соня внезапно рванулась к камину. Губы ее задрожали, потом снова сложились в торжествующую улыбку.

- Погодите! - воскликнула она. - Взгляните-ка сначала вот сюда!

И указала на очаг: он давно погас, только серые клочья пепла подрагивали на сквозняке. Жоаль непонимающе смотрел, как она опускается на корточки, хватает пепел полной горстью и растирает между пальцами.

- Вот все, что осталось от залоговых документов на Канаан, которые скупал мой муж, - долетел до него ее голос, словно издалека.

Она выпрямилась - и, увидев, что Жоаль так и не шелохнулся, дала волю своему гневу:

- Видите, благодаря мне Ваш брат снова стал единственным владельцем Канаана! У него больше нет никаких долгов, а значит, он уже не нуждается в Ваших деньгах! И пока мы тут с Вами беседуем, Казимир уже едет к нему, чтобы объявить эту добрую весть! Теперь - как Вы думаете - примут ли Вас с распростертыми объятиями, если Вы будете настаивать на своей глупой решимости и вернетесь в Канаан?

Жоаль не отвечал, и Соня немного остыла, закрыла глаза и с улыбкой продолжила:

- Но не бойтесь, Деспаны недолго будут наслаждаться подарком судьбы... Одновременно с ними прекрасную новость узнают и другие - и поймут, что теперь совершенно не в их интересах обходить Канаан стороной!

На Жоаля будто пахнуло ледяным ветром. Он сжался от ужаса, когда представил Плутона в долине Старого Лорелея, медленно скользящие меж деревьями тени мятежников, мертвенный отблеск луны на лезвиях ножей...

Должно быть, Соня заметила, как он испугался, потому что зашлась в истерическом хохоте. Ее лицо побагровело, она трясла головой, разбрызгивая слезы, из широко разинутого рта вырывался почти звериный рык:

- Вы видите теперь, что должны остаться со мной?! Прекрасно видите! Все сложилось как нельзя лучше, уничтожено все и вся, что могло бы этому помешать!! Я лично побеспокоилась обо всем - и не переставала думать о Вас с тех пор, как приготовила для Маллигана тот самый пунш, подала ему своими руками, как он того желал, проследила, чтобы он все выпил, и увидела, как он бьется в судорогах!.. И мне это было не трудно, хватило лишь немного решимости!

- Как Вы могли?.. - пролепетал Жоаль, как громом пораженный. - Как Вы осмеливаетесь говорить о... решимости в таком страшном поступке?!

- Как? - переспросила Соня, внезапно успокоившись. - Да совершенно естественно, дорогой мой!

- Вы... Вы сумасшедшая!

- Вовсе даже нет, Жоаль. Во всяком случае, я не более безумна, чем была Марта Деспан, когда проделала то же самое со своим мужем!

Мертвая тишина встретила это признание. Жоаль побелел, как смерть, и застыл, не замечая холодного испытующего взгляда Сони. Он лишился дара речи и не в силах был поверить, что и впрямь услышал подобное признание из уст этой женщины. Он не мог шелохнуться, ему казалось, будто мир рушится вокруг него. О, как хотелось ему сейчас умереть и стать наконец свободным! Но это горькое желание заслонял, мешал ему созревать образ Медеи. Воспоминания о ней, давние, полустертые, оживали и наполняли его душу. Это ее лицо, спокойное и красивое, склонялось над его мечтами. Он почти позабыл его черты - но это было лицо матери. Матери, которую вынудили встречаться с ним лишь издали, украдкой, которую заставили держаться с собственным сыном смиренно и покорно, на которую взвалили чужое преступление - и все только потому, что она была простой негритянкой!

Ему сжало горло. Сердце вспыхнуло негодованием от ужаса этих притеснений, в которых весь мир не видел ничего предосудительного и противоестественного!

Жгучая волна страха, стыда и тоски захлестнула его. "И все это время она - она одна, несмотря ни на что - любила меня!.." - стучало в голове.

Он почувствовал, что плачет. Внезапно он словно бы пробудился от тяжелого сна длиной в тридцать лет.

Так и не вымолвив ни слова, не обращая более внимания на Соню, он повернулся и вышел из дома. Поместье было разворочено бурей. Повсюду валялись ветви деревьев, громоздясь, точно гигантские кострища. Искромсанная листва устилала шуршащим ковром глубоко взрытую землю. Стихли родовые муки ночи, умчалось за океан ее дикое дитя-торнадо, отошли воды ливня, и мир остался один - обескровленный, пустынный, бесконечно жалкий.