Часть первая

Часть вторая

Часть третья

На следующий день Жоаль проснулся и несколько минут не мог понять, где находится. Он удивлялся, что не ощущает медленного покачивания своего ложа на океанских волнах, не слышит над головой ни треска рангоутов под напором бриза, ни размеренных шагов вахтенного по палубе. Он был на твердой земле, в объятом сонной тишиной незнакомом доме. И ему нравилось неподвижно лежать на постели, глубоко вдыхать воздух родной страны, разглядывать пробивавшийся сквозь занавески свет нового дня. Но он не позволил себе валяться слишком долго, встал, подошел к окну и выглянул в сад. Солнце совсем недавно выкатилось из-за горизонта, и длинные золотистые стрелы его лучей наискось протянулись к земле. Жоаль приметил двух горлиц, стал провожать глазами их полет в лазурной выси небес... и вздрогнул от ощущения чужого присутствия за спиной. Он оглянулся - Юнона стояла подле него, завернувшись в одеяло.

- Вам хорошо спалось, г'сподин? - спросила рабыня.

- Плохо, - ответил Жоаль. - Почему ты всю ночь лежала рядом со мной?

- Я думала, что Вам этого хочется, г'сподин.

- Не до утра, Юнона. Когда я устану и засну, тебе будет хорошо и на ковре.

- Да, г'сподин, - шепнула наложница, опустив глаза.

Жоаль погладил ее по голове. Он старался держаться с ней достаточно строго, но без лишней грубости.

Пора было начинать трудовой день, и он поспешил отдать рабыне приказ:

- Ступай-ка на кухню и попроси у кухарки работу для себя.

Юнона отошла от него, натянула свою единственную одежду, хлопчатобумажное платье, и вышла из комнаты. Жоаль еще несколько мгновений стоял нагишом у окна, подставив тело ласковому солнцу. Он был в эти минуты очень красив - широкоплеч и мускулист, и солнечный свет окружал его при каждом движении золотисто-рыжим сиянием, заставляя казаться еще выше и сильнее.

Молодой человек выпрямился, прогнулся и с наслаждением потянулся - и вдруг ему послышался из сада тихий смешок. Он снова высунулся в окно и разглядел, как в проеме небольшой беседки, усыпанной розами, мелькнул силуэт негритянки. Потом он заметил в саду Соню. Госпожа Маллиган, казалось, не подозревала, что на нее смотрит обнаженный мужчина, как не замечала и присутствия смеющейся негритянки. Обе женщины были заняты делом: срывали цветы и осторожно укладывали их в корзины.

Жоаль был удивлен, что белая женщина не спит в такой ранний час. Он отошел от окна и внезапно содрогнулся, вспомнив о Маллигане. В комнате было тихо, но ему снова почудился тот шум, что разбудил его ночью. Он пристально посмотрел на дверь и попытался вызвать в памяти ночные звуки. В ту же секунду в комнату постучали.

- Войдите! - крикнул Жоаль и побежал натягивать штаны.

На пороге показалась толстая негритянка. По ее уверенной походке и горделивой осанке сразу можно было догадаться, что она занимает высокий пост в домашней иерархии. Она огляделась, увидела Жоаля и обнажила в улыбке крупные белоснежные зубы:

- Здравствуйте, господин! Хороший сегодня денек, а? Меня зовут барышня Дотти, господин, и я пришла посмотреть, не нужен ли Вам негро, чтобы помочь Вам одеться и прислуживать Вам.

- Давай сюда своего негро! - сказал Жоаль.

- Его зовут Шам, и он самым превосходным образом дрессирован. Более того, это один из моих малышей.

- Ах, да? И сколько их у тебя?

- О! этого, господин, я не смогла бы сказать точно! Еще недавно я приносила по одному каждые полтора года. Но теперь у меня, кроме этого, немало и других забот. Мне нужно заниматься кухней, и потом еще ткать и прясть в бараках.

Жоаль знал по прошлой жизни, что похвала - лучшее средство пробудить у негра усердие и рвение в работе, и инстинктивно последовал старой привычке:

- Честное слово, Дотти, ты чертовски хорошо устроилась! И я уверен, что ты и раньше была не просто плодовитой самкой, но еще и жгучей красоткой!

- Большое спасибо, господин! - прыснула от удовольствия Дотти. - Ужасно приятно слышать это из уст молодого господина и знать, что он вот-вот заменит здесь нашего бедного больного хозяина!

Она сделала легкий реверанс и вернулась в коридор за Шамом. Юный слуга дожидался ее за дверью. Ему было не больше двенадцати лет. Жоалю сразу понравились его опрятный вид, атласная кожа, симпатичная мордашка и большие любопытные глаза.

- Смотри у меня, негро! - немедленно предупредила его Дотти. - Тебе же лучше будет, если ты займешься как следует своим хозяином и не позволишь ему ни секунды ни в чем нуждаться! Потому что иначе я лично отлуплю тебя так, что ты весь распухнешь, понял?

Мальчишка кивнул. Угрозы Дотти не были пустым звуком. Тяжелая рука ее правосудия карала всю прислугу направо и налево, и чаще всего обрушивалась на молодежь.

- Ты сама решила, Дотти, дать мне этого негро в услужение? - спросил Жоаль, пока юный раб одевал его.

- О! нет, господин! - ответила негритянка. - Это приказ госпожи Сони. Моя хозяйка гораздо лучше себя чувствует и охотнее занимается домом с тех пор, как Вы приехали!

Жоаль покачал головой. Впереди был первый день в родной стране, и не следовало больше терять времени на болтовню с неграми. Он чувствовал себя бодрым и готовым к любым испытаниям, и даже мысль о Маллигане, прикованном к постели в своем темном кабинете, уже не расстраивала и не задевала его. Из окна била солнечным светом возбуждающая жизненная сила, и никто и ничто не могло ослабить ее животворного влияния на всех, кто молод и здоров.

- А моя негритянка спустилась на кухню, как я ей приказал? - спросил Жоаль.

- Юнона? Да, господин, она пришла, - ответила Дотти.

Она презрительно фыркнула:

- Пока что я поставила ее следить за котлами. Эта дикарка больше почти ничего не умеет!

- Смотри же, не испорти мне ее, - предостерег Жоаль.

Дотти согласно кивнула и вышла из комнаты. Было ясно, что негры Бриара отнюдь не обрадовались появлению новенькой. И меньше всего был доволен ее приездом Шам. Помогая хозяину натягивать сапоги, он мучительно размышлял, почему это новый господин так заботится о Юноне. Он не мог взять в толк, почему хозяевам всегда так нужно отдавать некоторым своим негритянкам самую главную почесть - делить с собой ложе? Разве он сам не такой же молодой, чистоплотный и светлокожий, как эта Юнона?..

Шам был наивен, но не столь уж невинен, как могло бы показаться кому-то, кто мог бы прочесть эти его мысли. Он знал, что самец обычно делает с самкой - не понимал только, зачем именно. И то, что у хозяина уже была Юнона, немного портило ему удовольствие сознавать, что отныне он - личная вещь белого.

В вестибюле Жоаль встретил Соню - она только что вышла из кабинета мужа. С каждым днем ей казалось все более тяжким испытанием проводить несколько обязательных минут в этой комнате, вся ее молодость и красота сопротивлялись царству болезни и мрака. Жоаль понимал это и не нашел ничего предосудительного в том, что на лице ее откровенно читалось облегчение. Он сам этим чудесным солнечным утром не испытывал ни малейшего желания предстать перед изголовьем больного.

- Как он? - спросил он у Сони.

- Как обычно, все так же, как последние десять месяцев, - ответила она.

- И ничего нельзя поделать?

- Нет... ничего!

Они робко обменялись понимающими горькими улыбками и одновременно подумали почти одно и то же: "Где бы мы были, если бы проводили все свое время в бдении подле умирающих и постоянном беспокойстве из-за них? Мы бы так никогда ничего не достигли! Дела не ждут, пока мы проводим близких на покой, они накапливаются и требуют нашей воли, нашего умения тщательно продумывать и строить планы. В самом деле, нельзя же тратить свою жизнь на то, чтобы смотреть, как другие умирают!.." Отныне Маллигана для них практически не существовало.

- Ведь это не он хотел, чтобы я вернулся, не правда ли? - спросил Жоаль.

Соня легким досадливым жестом отмахнулась от его вопроса и тут же задала свой:

- А если бы и так? Вы бы стали сожалеть, что Вы здесь?

- Нет, - признался Жоаль.

Он поймал себя на том, что не может отвести глаз от груди Сони, ее тонкой талии и белоснежной кожи. "Сколько же ей может быть лет?" - на мгновение задумался он. - "Тридцать пять, быть может, тридцать восемь - во всяком случае, по ней этого не видно!" Внезапно другая мысль пронзила его: эта женщина наверняка знает, почему он был вынужден уехать из страны десять лет назад! Разумеется, Маллиган все рассказал ей.

- Пойдемте завтракать, - пригласила Соня.

- Нет, спасибо, - отказался он. - Мне нужно скорей вернуться на "Прекрасную Аврору" и передать командование судном помощнику. А потом я поеду осматривать склады. Чего-чего, а работы мне хватит с лихвой.

- Вы вернетесь к обеду?

- Не знаю... это будет зависеть от того, сколько на меня свалится хлопот.

Соне ничего не оставалось, кроме как согласиться с ним. Она преувеличивала, говоря, будто бы дела мужа идут по-прежнему гладко - с тех пор, как он заболел, они были заброшены, и она так и не дала себе труда как следует вникнуть в них. Портовые склады, купля-продажа негров и других товаров - все, чем Маллиган распоряжался с легкостью, будто играючи - всегда представлялось ей чем-то ужасно запутанным и сложным. Никогда еще она не испытывала к этой работе такой ненависти, как теперь. На самом деле она обратилась к Жоалю вовсе не для того, чтобы он принял дела ее мужа: ее решение призвать его к себе было продиктовано - она особенно остро осознала это сейчас, когда он уходил - единственно лишь отчаянным стремлением вырваться из одиночества, горячей тоской ее тела, налитого до краев нерастраченной женской силой, по молодому и здоровому мужчине. Но ей претила сама мысль высказать это напрямую. Даже не вслух, даже перед самой собой ей было стыдно признаться в своем желании...

Жоаль приказал Плутону седлать лошадь и, в ожидании, пока он управится, вышел с Соней на крыльцо. Он счел своим долгом подсказать ей, как вести себя с Маллиганом:

- Если Ваш муж спросит обо мне, скажите, что я поехал на склады.

- А еще я скажу ему, что Вы, возможно, зайдете повидать его сегодня вечером, - откликнулась она.

И добавила, поколебавшись, будто стараясь убедить в этом прежде всего себя:

- Нельзя же совсем держать его в неведении!

- Нет, - произнес Жоаль.

Ему пора было ехать, и им более ничего не оставалось, как обменяться взглядами на прощание. Внезапно между ними словно бы выросла тень Маллигана. Но Жоаль не дрогнул. В нем горело нетерпеливое возбуждение в ожидании предстоящих дел, он преисполнился уверенности, что жизнь его изменилась по-настоящему и навсегда, так, что отныне в ней нет больше места страху, сомнениям и нерешительности.

И всю дорогу до Трините он летел на крыльях этой уверенности, а в голове его носились причудливые мечты, казавшиеся предзнаменованием возвращения былого могущества.

Склады Маллигана занимали длинный ряд высоких кирпичных зданий. Они стояли вплотную друг к другу во всю длину улочки, ведущей к набережной.

Внутри склады являли собой гибрид караван-сарая и респектабельного делового дома. На втором этаже и выше располагались кабинеты клерков и роскошно отделанные комнаты - своего рода гостиничные номера для крупных покупателей, прибывших издалека. А первые этажи занимали огромный торговый зал и конюшни для содержания негров. В стойлах рабов размещали партиями по шесть и тщательно готовили для наилучшего представления перекупщикам.

Работало на складах около сотни служащих, но только двое из них пользовались особым доверием Маллигана: некто Казимир и Мурсук. Казимир, по должности маклер, был низеньким грустным задумчивым человечком. Говорил он медленно и осторожно - казалось, он никогда ничего не произносил спонтанно, но прокручивал в голове некий сложный подготовительный ритуал каждый раз, как собирался открыть рот. Мурсук начинал карьеру приказчиком Маллигана, а ныне исполнял должность директора его торговой империи, и именно в его руки негласно перешли бразды правления на время болезни настоящего хозяина.

Он и встретил Жоаля, когда тот появился на складах. С тех далеких пор, когда он был у Маллигана на побегушках и объезжал поместья, собирая негров, Мурсук еще больше располнел. Его руки превратились в толстые бревна, глаза утонули в складках жира, голый блестящий череп покрылся коричневыми чешуйками. Он старался держаться и разговаривать соответственно своему новому положению хозяина предприятия, но былая выучка приказчика навсегда прилипла к нему и сквозила в каждом его слове, каждом движении. Как только Маллиган заболел и перед Мурсуком замаячила возможность в один прекрасный день полноправно занять его место, он начал относиться к подчиненным непримиримо и агрессивно.

В день, когда Жоаль появился на складах, аукционов не было, зала была пустынна и полутемна, и Мурсук не узнал новоприбывшего, принял его самое большее за обычного посетителя, пришедшего разузнать о будущих торгах. Он был занят тем, что тискал в своем кабинете негритянку. Оставив жертву своей похоти распростертой на столе и приняв одновременно отрешенный и надменный вид, он загородил дорогу незваному пришельцу:

- Что Вам угодно, господин?.. Должен предупредить Вас, торгов сегодня нет.

- Мое имя Жоаль, - холодно отозвался молодой человек.

Он указал пальцем в раскрытую дверь кабинета:

- Что это значит? Вы пытались изнасиловать эту девушку?

- Господин! Хозяин здесь - я! - отбрил Мурсук. - Вам же будет лучше, если Вы сейчас же скажете мне, что Вас сюда привело.

Однако, несмотря на высокомерный тон, он был далеко не так уверен в своей правоте, как хотел показать. Слишком самоуверенные посетители всегда приводили его в легкое замешательство.

- Ну же, господин? Слушаю Вас! - нетерпеливо добавил он.

Жоаль приложил руку к щеке и молча огляделся. Затем размеренным солидным голосом принялся объяснять этому выскочке, откуда он приехал и по какой причине явился сюда. В первые секунды Мурсук еле удержался, чтобы не перебить его. Он выдерживал суровый взгляд молодого человека так долго, как только мог - потом внезапно вспомнил, кто он такой, и вытаращил глаза от изумления.

- Господин Жоаль!.. - пролепетал он, задыхаясь от волнения. - О! Но я же Вас вспомнил!..

На мгновение он лишился дара речи. Он настолько не верил своим глазам и был так ошеломлен возвращением Жоаля, что совершенно не находил слов.

- Надо же! - бормотал он. - Это ж надо! Кто бы мог подумать!..

Жоаль молча разглядывал его. Он понимал, что именно вспомнил этот человек, но не находил в себе сил прямо спросить его об этом и потому злился. Он запрокинул голову и окатил Мурсука таким уничтожающим взглядом, что тот обмяк и безвольно опустил глаза. Он моментально снова превратился в презренного безродного приказчика, коим в глубине души никогда и не переставал быть.

- Так это и есть Ваша работа? - спросил Жоаль и снова указал на негритянку. Та по-прежнему лежала на столе, боясь пошевелиться.

- Я не делал ничего плохого, - смиренно ответил Мурсук. - Я просто осматривал ее. Она из партии товара, прибывшей на "Прекрасной Авроре", и...

- Я лучше Вас знаю, чего она стоит, - прервал его Жоаль. - Ни одну из девушек, что я привез, не тискал еще ни один самец.

Он опять бросил на Мурсука ледяной взгляд и добавил, отчеканивая каждый слог:

- Еще хоть раз застану Вас за подобным занятием - выставлю на улицу! А теперь рассказывайте, чем Вы тут еще занимаетесь, кроме того что разыгрываете из себя хозяина? Каковы именно Ваши функции?

Прежде чем ответить, Мурсук прочистил горло. Он знал, что все клерки на верхних этажах, бросив работу, внимательно слушают их разговор.

- Ну... я делаю все возможное, чтобы заменить г-на Маллигана, - сказал он. - Я всегда был его правой рукой, не правда ли? Мы начали работать с ним вместе не вчера!

- Пока что здесь устроюсь я, - сказал Жоаль, указывая на его кабинет. - Уберите оттуда эту девушку и отведите в ее жилище. Потом Вы принесете мне Ваши реестры и приведете всю эту чертову тучу счетоводов, что пялится на нас со всех лестниц. Я хочу видеть их всех перед собой не позже чем через пару минут! Сегодня я не намерен устраивать скандалов и разбирательств, но с этого момента дела здесь должны быть налажены, как прежде, понятно?

Мурсук почтительно кивнул в знак согласия. Он был весьма подавлен тем, что его возвышенное положение в одночасье рухнуло - но тем не менее не чувствовал себя глубоко уязвленным. Ему уже не первый раз приходилось отказываться от надежд на лучшую долю и ставить себя на место. В глубине души ему никогда не нравилось руководить людьми, и он никогда по-настоящему не желал сделаться главой предприятия. Он гораздо увереннее себя чувствовал под прикрытием вышестоящего начальства.

За день Жоаль проверил все счета, что приносили клерки. Он разобрался в них, насколько позволяли ему познания в арифметике и врожденное деловое чутье, и у него не нашлось серьезных возражений. Однако ему бросилась в глаза большая разница между объемами поступления провианта для негров и наличным запасом продовольствия. Он вызвал Мурсука и жестом пригласил его сесть.

- Мне нужно задать Вам несколько вопросов, - сообщил он.

Тон его был вежливым, но не более. Мурсук тяжело опустился в кресло, на которое ему указали. Он не выглядел захваченным врасплох, но будто ожидал подобного допроса, и, без сомнения, специально для этого прихватил с собой еще один счет в небольшой папке из черной кожи.

- В чем дело, господин? - поинтересовался он.

- Вот здесь я вижу, что к нам поступило определенное количество провианта, - указал Жоаль на одну из граф в раскрытой перед ним книге. - А вот тут замечаю, что реально имеющийся запас продовольствия этому количеству не соответствует. И я хотел бы, чтобы Вы объяснили мне, почему.

- А вот почему, господин, - сказал Мурсук и протянул ему черную папку. - Здесь Вы найдете отчет обо всем, что было израсходовано во время приемов, которые г-н Маллиган и я устраивали для всех официальных лиц острова.

Жоаль для вида пробежал глазами список, затем резко поднял глаза. Мурсук, весь в поту, тоже пристально смотрел на него.

- Премного Вам обязан, - произнес Жоаль, уже не скрывая иронии. - Вот только Вы весьма осчастливите меня, если перестанете думать, будто меня можно облапошить.

- Как это понимать, господин?

- Честно говоря, меня не интересует, что Вы успели здесь разворовать до моего приезда. Но мне бы не хотелось, чтобы так продолжалось и дальше.

- Уверяю Вас, я ничего не брал лично для себя! - возразил Мурсук. - Я почтенный человек, член Коммунального совета. Моя жена дает приемы раз в неделю и занимается благотворительностью...

- Не будем уходить от дела, прошу Вас! - перебил Жоаль.

- Вот именно! - подхватил Мурсук. - Видите ли, в наших кругах очень важно поддерживать дружеские отношения с высшими чинованиками на местах, к примеру, с офицером адмиралтейства или личным хирургом губернатора... Можете спросить у г-жи Маллиган, ее муж никогда не переставал поддерживать эти связи.

- Пусть так! - продолжал Жоаль. - Но в данном случае речь идет о пище для негро. Как же, черт Вас побери, высшие чиновники снизошли до того, чтобы лакомиться ею, да еще в таких количествах?

- Дело в том, господин, что...

- Ну же, я Вас слушаю!

- ...очень может быть, что они ею немного приторговывают.

С этим доводом Жоаль, казалось бы, согласился, и Мурсук подумал, что выиграл первый раунд. Он остановил клерка, проходившего мимо кабинета, и приказал ему сходить за пуншем для нового патрона.

- Извините, что не составляю Вам компанию, - сказал он Жоалю. - Я бы с удовольствием выпил с Вами, но я больше не позволяю себе ни капли алкоголя!

- Уж не эта ли история с приемами отбила у Вас охоту к выпивке? - саркастически поинтересовался тот.

- Слово чести, господин! - заверил Мурсук. - Я бросил пить, чтобы спасти свою душу. Когда меня искушает греховная жажда, мне стоит только подумать об Иисусе, и желание выпить проходит.

- Я бы больше обрадовался за Вас, если б Вы подумали о том, как рассказать мне правду, - парировал Жоаль. - Быть не может, чтобы чиновники, даже продажные, осмеливались спекулировать с таким размахом.

Мурсук медлил с ответом, пока клерк не принес заказанный пунш и не удалился. Потом он встал, подошел к двери кабинета и плотно закрыл ее.

- Вы правы, - признался он. - Мы не все отдаем чиновникам. У нас и самих есть крупные заказчики негритянской еды.

- Что за птицы эти заказчики?

- Ну, Вы, должно быть, теперь уже знаете, что все здесь сильно изменилось за десять лет... Сейчас у нас множество людей живет вне закона и еще уверяет, что вот-вот перекроит этот закон на свой лад. Но, должен предупредить Вас, г-н Маллиган всегда старался ладить с этими людьми!

Жоаль медленно встал. Он внезапно засомневался, правильно ли он понял услышанное.

- Уж не продаете ли вы продовольствие освобожденным? - гневно вопросил он.

- Да, продаем, господин, - ответил Мурсук. - А иногда мы также продаем его и беглым.

- Вы снабжаете едой эту нечисть, которая хочет все потопить в огне и крови?!

Мурсук вытащил из-за баски (Баска - род оборки на талии.) клетчатый платок и вытер лицо. Теперь он уже не робел перед Жоалем. У него возникло искушение намекнуть ему на кое-какие детали его прошлого, быть может, даже дать ему понять, что знает о нем все. Велико было его желание таким образом превратить Жоаля в сообщника... но чувство субординации не преминуло напомнить ему, насколько рискованным мог оказаться такой шаг. И Мурсук счел более безопасным для себя слукавить.

- Ну да, снабжаем! - подтвердил он. - А если б мы не делали этого сами, будьте уверены, этим занялись бы другие. Очень многое изменилось, пока Вас не было, господин Жоаль! Теперь на негро смотрят не совсем так,.. как в Ваше время!

- Что это значит?

- Это значит, что отныне мы обязаны считаться с ними, и не на словах, а на деле.

- С освобожденными? С беглыми??

- Да, господин! Белым людям пришлось признать, что лучше не драться с мятежниками, а помогать им, чтобы те всегда были под рукой и зависели от нас: таким образом, мы всегда можем возложить на них ответственность за беспорядки. Считается, что, если не хочешь терять возможность при необходимости снова обуздать негров, нельзя бросать их подыхать с голоду.

- И так думают все белые?

- Подавляющее большинство, господин. А те немногие, кто так не думает, признают, что негры - такие же дети Всеблагого Господа, как и все мы...

- Черт побери! - вскричал Жоаль и грохнул кулаком по столу. - Будьте уверены, Мурсук, что я этого не потерплю! Отныне я категорически запрещаю торговать с мятежниками!

- Но г-н Маллиган...

- Плевать мне на Маллигана! Теперь здесь командую я!

- Конечно, господин Жоаль, - не унимался Мурсук. - Но Ваш приказ противоречит законам торговли! И, более того, он звучит не по-христиански!

- Молчите! - выпалил Жоаль, вне себя от ярости. - Избавьте меня от Ваших россказней о торговле и религии!

Мурсук тряхнул головой.

- Как скажете, - произнес он. - Но предупреждаю Вас, Вы рассердите многих людей...

- Пусть только попробуют... пусть даже не думают являться сюда и высказывать мне претензии! - отрезал Жоаль. - Пока я жив, мои негро останутся моими негро, и я буду делать с ними все, что захочу!

- И все же аболиционисты...

- Опять эти аболиционисты! Пускай они сначала освободят из рабства друг друга, в своих собственных странах! Потому что у них в слугах ходят белые - белые рабы, и у этих рабов все недостатки негров, но ни одного из их достоинств. Я убежден, что нужно потерять всякое уважение к себе и всякий стыд, чтобы позволить белому человеку обслуживать себя!.. А они еще нас учить задумали! Пусть лучше эти бараны-аболиционисты отстирают свое грязное белье, прежде чем ехать выискивать грязь у нас!

Он выдохся и, все еще налитый злобой, перевел дыхание. Всякий раз, как ему приходилось спорить о подобных вещах, сердце его учащенно билось в необъяснимой тревоге, он стискивал кулаки с такой силой, что выжимал пот из ладоней.

Внезапно он остро ощутил свою неправоту - только чистокровная белая знать могла позволить себе говорить подобные вещи таким тоном, а он не был ни знатным, ни белым. Но, в конце концов, он всего лишь высказал свое глубокое убеждение...

Он схватился за горло, словно бы теснота кабинета душила его, рванул ворот и выбежал прочь. Мурсук, укрощенный и присмиревший, посеменил следом. Он изо всех сил старался не отставать и думал, что первая встреча с новым патроном прошла вовсе не так уж плохо.

Лишь только глубокой ночью Жоаль и Мурсук управились со всеми делами и вышли со складов. Они прошли гуськом пару шагов по темной улочке, и, когда Жоаль взялся за повод своей лошади, Мурсук спросил:

- Где Вы будете жить, господин? На случай, если мне понадобится побеспокоить Вас в неурочный час, я должен знать, не так ли?

- Первое время поживу в Бриаре, - ответил Жоаль.

- Не слишком ли поздно нынче вечером ехать туда? Уже не только обед, а и ужин прошел... - рискнул попытать счастья Мурсук. - Моя жена будет очень рада снова повидать Вас!

Жоаль промолчал, и управляющий добавил:

- Дело в том, что она хорошо знает Вас, господин Жоаль!

- А! - только и произнес Жоаль.

- Девичья фамилия моей жены - Скантон!

- Берта Скантон?

- Да, господин! И мы живем в Ландстоне. Полковник умер три года назад, но старая г-жа Скантон еще жива, и жив-здоров мой зять Филипп. Быть может, Вы знаете, он - муж Вашей... ну, Вашей...

- Да, я знаю! - оборвал Жоаль. - Спасибо за приглашение. Но, право же, не сейчас! Сегодня уж слишком поздно. Как-нибудь в другой раз.

Он торопливо пожал Мурсуку руку, вскочил в седло и пришпорил коня. Образ Селии всплыл у него перед глазами, и он на мгновение зажмурился, потрясенный. Где-то в глубинах памяти ожило и мучительно заворочалось неясное воспоминание, чьи-то слова о предназначении всего сущего. Кто же это сказал ему однажды о семенах в деснице Божией... о семенах, упавших какое на благодатную почву, какое на камни, какое в придорожную пыль?.. И почему ему так не понравились тогда эти слова? Конечно же, он, Жоаль, - тоже крохотная частичка мироздания, и, без сомнения, он - одно из миллионов зерен, которые Бог некогда рассеял по земле с высоты небес... Но, черт побери, он знать не знал теперь, куда именно он упал!